Алексей Малинкин: «Всех, кто не верит, что маска защищает от COVID-19, я приглашаю на экскурсию в «красную» зону

О том, как справляются врачи на передовой борьбы с коронавирусом, как маска помогает защититься от микроскопического вируса, почему витамин С бесполезен в попытках повысить иммунитет и что лучше – мыло или антисептик, рассказывает главный врач одного из екатеринбургских «ковидных» госпиталей ЦГКБ № 24 Алексей Малинкин.

– Уже больше полугода ваша больница стоит на передовой борьбы с коронавирусом. Как работалось все это время и удалось ли за полгода этот режим «военного времени» перевести в текучку?

– Есть такое понятие как эволюция отношения к проблеме. До августа это было как «экшн», как кино, для меня образец такого жанра фильм «Схватка». Прежде всего, с точки зрения управленческих технологий, навыков, быстроты принятия решений. Особенно, когда еще нет опыта, нет понимания, как это все организовывать, причем во всех деталях. Все происходит на одном дыхании.

К сентябрю мы уже адаптировались к происходящему. Несмотря на то, что сейчас рост заболевших продолжается, на наши технологии – лечебные, управленческие – это кардинально не влияет. Как говорится, паровоз пыхтит – мы идем вперед.

С точки зрения управленческого опыта, конечно, очень много из этого я для себя почерпнул.

– Можете привести пример?

– Обычно я достаточно долго обдумываю управленческие решения, очень кропотливо к этому подхожу. Сначала возникает идея, потом я эту идею пытаюсь встроить в модель, определяя, где будет слабое звено, где наоборот – сильное. Условно, мне нужно 5-7 дней, чтобы принять решение, что мы пойдем этим конкретным путем. Как правило, идеи, которые тщательно продуманы, потом хорошо работают. Получаются такие стойкие модели, которыми мы потом пользуемся месяцами или даже годами.

А в апреле-начале мая возникали ситуации, когда ты модель сделал, а через некоторое время понимаешь, что она уже неэффективна. Сначала я расстраивался из-за этого. А потом понял, что обстоятельства настолько быстро меняются, и тут, наоборот, не нужно психологически держаться за выбранное решение. Модель исчерпала себя, быстро придумываешь другую.

Например, возникла идея организовать весной места временного пребывания пациентов, готовящихся к выписке. Есть готовая модель амбулаторного госпиталя – известные всем обсерваторы, куда мы принимали людей из-за границы. И вот эти обсерваторы стоят пустыми, а больница вся переполнена. С одной стороны, мы не можем всех выписать без отрицательного теста, потому что есть требование Роспотребнадзора. С другой стороны, каждый день нужны новые койки. И мы стали пользоваться этими обсерваторами – в Курганово, «Бодрость» и другие. Сейчас эта модель растиражирована. До нас ее не было ни в одном субъекте России: быстрее высвобождать койки, но гарантированно не распространять инфекцию. Потому как люди, которые уже пошли на поправку и почти выздоровели, по-разному могут себя вести дома: кто-то соблюдает карантин, а кто-то нет. Лечить этих людей на данном этапе уже не надо было, просто нужно было дождаться отрицательного теста до выписки.

Так вот, эта модель родилась просто на ходу. И в самый «жаркий» период отлично отработала. Я выписывал из этого подразделения по 40 человек в день.

– Тем не менее в СМИ периодически встречаются сообщения, что в 24-й больнице пациенты лежат в коридоре…

– Я на буду опровергать этот факт. Это объясняется тем, что иногда физически мест не хватает. Я больше больницу не сделаю. Что я должен людям сказать: идите домой и ждите? Любой человек в такой ситуации скорее останется в больнице: он ведь не просто лежит в коридоре. Здесь стоят кислородные концентраторы, пациенты дышат кислородом, их лечат под постоянным наблюдением медперсонала. Проще было бы сказать: «Так, койки закончились» и закрыть дверь. Но так я не сделаю.

– А вот пользователи соцсетей, как правило, это молодые люди, жалуются на недостаточно комфортные условия ожидания результатов КТ, о том, что не лечат в очереди и не кормят…

– Давайте все-таки помнить о том, что мы работаем, фактически, в условиях «военного времени». Поэтому, понимая, что люди в приёмном отделении, в поликлиниках, могут определенный дискомфорт испытывать, я бы всех просил учитывать, какая нагрузка сейчас легла на все уровни и службы системы здравоохранения. Что касается лечения, то здесь у нас вообще-то есть четкие регламенты оказания медицинской помощи. И в частности, лечение пациент может начать получать только после того, как его осмотрит врач приемного отделения. Бывают случаи, когда у нас наплыв, и мы можем начать капать человека с тяжелым течением болезни, какие-то препараты ему дать, основываясь на заключении коллег из «скорой». У нас люди очереди ждут по факту в актовом зале – там кресла такие, какие есть. И поменять что-то сейчас сложно, да и странно какой-то ремонт начинать… Что же касается еды и воды, вообще приемный покой в ковидном госпитале – это фактически, часть «красной» зоны. СанПиНами организация питания пациентов в условиях приемного покоя больниц не предусмотрена. Вода питьевая у нас там есть. Кроме того, в «приемниках» берется анализ крови, который необходимо проводить на голодный желудок.

– Какие еще примеры можете привести, когда пришлось быстро принимать какое-то решение или от чего-то отказываться?

– Мы полностью от всего отказались. В структуре нашей больницы никогда не было «инфекционки». Но еще в феврале после одного из совещаний у меня возникло стойкое ощущение, что мимо коронавируса мы не пройдем. И с марта мы начали готовиться: делать шлюзы, проводить кислород, ставить кислородные точки. Поэтому, когда созрело решение, что наша больница будет перепрофилироваться, у нас практически все было готово. Мы были готовы уже 21 марта одним корпусом зайти на COVID-19, но до тех пор, пока 40-я больница справлялась, нас на коронавирус не выводили.

– Какой опыт в лечении пневмоний за этот период вы приобрели?

– На самом деле мы же лечим практически однотипных пациентов с одинаковой клиникой, с одинаковыми клиническими проявлениями, которые могут быть тяжелее или легче, с сопутствующей патологией или без. Формально назначения одни и те же.

И если возвращаться к разговору о легкости изменения решения. В мае наиболее эффективной системой лечения, которая нам была доступна, являлось сочетание таких препаратов как «Калетра» – это комбинированный антиретровирусный препарат, который используется при лечении больных с ВИЧ-инфекцией, и инъекционный «Интерферон». А в июне начал появляться «Фавипиравир». И, поскольку не было четкого ощущения, что используемая нами схема полностью оптимальна, мы решили попробовать.

И мы одни из первых в стране купили его. К нам была первая коммерческая поставка. Когда вторая стадия клинических испытаний препарата завершилась и его разрешили выпустить в розницу, мы были первыми, кто получил этот препарат. И до сих пор им лечим. Сначала лечили только тяжелых больных, потому как ценник на этот препарат был очень высокий. Сейчас, с учетом того, что он уже зарегистрирован – он стоит в четыре раза меньше, чем когда только вышел на рынок – уже всех им лечим. Причем, чем раньше его назначаем, тем более он эффективен.

– Ваша больница раньше вообще не имела инфекционного отделения? Кто сейчас у вас работает в «красной зоне»? Многим медикам пришлось переквалифицироваться в инфекционистов?

– По сути, да. Во временном штатном расписании это числится так: «врач-травматолог, работающий под контролем врача-инфекциониста». Ну, к примеру.

– Как психологически врачи с этим справляются?

– Ну как? Мы же не выбираем. Надо работать инфекционистами, будем работать инфекционистами. Хирургу проще быть инфекционистом, нежели наоборот: инфекционисту в короткие сроки обучиться на хирурга. Сами понимаете, это сложнее.

– Какое настроение сейчас у среднего и младшего персонала? Как справляются со свалившейся на них нагрузкой?

– Сейчас уже люди потихоньку втянулись. Поначалу многим действительно было страшно: никто же не знал, насколько опасна инфекция, как ее лечить, будут ли силы. В апреле был момент, когда у меня оставалось респираторов на четыре захода персонала. А без респираторов я бы их туда никогда не завел. Жаркое было время. Но это естественный процесс перестройки с одних рельс на другие. Сейчас все работает. Я как работодатель со своей стороны, и областное правительство – со своей, свои обязательства выполняем.

– Не возникает текучки среди медперсонала при таких диких нагрузках?

– Сейчас невозможно говорить о текучке, потому что мы работаем временным штатным расписанием. Проще говоря, у меня половина сотрудников – работники нашей больницы, а другая половина – это внешние совместители, которых к нам отправляют лечебные учреждения, не оказывающие ковид-помощи. У меня очень много реаниматологов, которые совмещают, некоторые совмещают уже не одну вахту. Работаем общим фронтом. Как таковой текучки, когда не устраивает работа и сотрудник уходит, нет. Как правило, их отзывают свои же лечебные учреждения, когда начинают оказывать специализированную медицинскую помощь.

– Как у вас в больнице обстоят дела с выплатами, которые должны получать медицинские работники, лечащие больных коронавирусом? Возникают иногда разговоры, что не все в области получают обещанные деньги.

– Я думаю, в целом эта система такая, что вряд ли кто-то кому-то осознанно что-то недоплачивает. Это же очень важно, когда у работодателя есть репутация руководителя, который своих работников не обманывает. Я, например, этой репутацией очень дорожу. И если я что-то людям пообещал, я это сделаю. Даже если бы не было президентских надбавок, я бы все равно изыскивал возможность платить своим врачам в таком объеме. На самом деле мы сначала не знали, как все будет. Люди очень волновались. Когда получили первые деньги, уже успокоились.

Работа правда тяжелая. Особенно тяжело было в июле-августе, когда на улице была жара под 40 градусов, а люди в защитных костюмах сутками. Но получали достойные деньги. И они хотели за эти деньги работать. За это время многие мои медсестры, например, смогли выплатить первый взнос по ипотеке. И это немаловажно.

Мы на самом деле брали только тех людей, которые сами хотели. Я сразу говорил: сможете работать вахтой – работайте, не сможете – укорять не буду. Потому что это правда очень тяжело. Такие разговоры были по началу, сейчас их уже нет. Все втянулись. Ходят как на обычную работу.

– До сих пор среди противников ношения масок бытует мнение, что маска бесполезна и более того, только вредит твоему самочувствию. Якобы легкие плохо вентилируются, кожа портится, да и маска, становясь от дыхания влажной, только скапливает микробы. Так ли это?

– Конечно, вред надуман. На вентиляцию легких маска вообще никак не влияет. Что касается микробов, первый и абсолютно не подвергаемый какому-то сомнению постулат: больной человек должен быть всегда в маске. Неважно, коронавирус это или банальное ОРВИ, положительный результат теста или отрицательный. Если есть клиника респираторного заболевания – кашель, насморк или температура – независимо от COVID-статуса – человек должен быть в маске.

Это четкая математическая модель. Риск заражения здорового человека при встрече с больным без маски, даже на расстоянии социального дистанцирования составляет 70%. Если ж больной человек надевает маску, то этот риск значительно снижается до 5%. 70% и 5% – почувствуйте разницу! Другая ситуация: если оба человека – и больной, и здоровый – надевают маски. Риск заражения в этом случае всего 1,5-2%.

А так называемых COVID-диссидентов, которые убеждены, что не заболеют, и коронавирус – это миф, я приглашаю к себе на экскурсию в больницу. Распишутся, что они информированы о том, что заходят в «красную зону», и обо всех последствиях предупреждены. Только я буду в защитном костюме и респираторе, а они пусть идут только в защитном костюме, без средств индивидуальной защиты, раз не верят в их эффективность. И, уверяю вас, все диссидентство пропадёт.

Поймите, для нас эта дельта крайне важна, потому что заболевшие люди – источники нового инфицирования, нагрузка на стационары и поликлиники. Если есть возможность снизить риск заражения с 70% до 1,5-2% – это надо сделать.

– Смотрите, как в большинстве своём люди выполняют масочный режим? Берут одноразовую маску, кладут ее в карман. Зашли в магазин – надели, вышли – снова сунули в карман и так далее. Ждать, что все тотально будут по часам менять маски, не приходится. В этом случае от ношения масок больше вреда или пользы?

– Однозначно, маска работает только 2 часа. Она должна закрывать нос, и быть плотно прижата к спинке носа специальной металлической пластинкой в маске. А через 2 часа маску надо не в карман положить до следующего раза, а выкинуть. Но заметьте, даже если человек носит не до конца свежую маску, пренебрегая правилами о двух часах, и при этом является заражённым, он все равно уменьшает выделение вируса. Барьер все равно срабатывает. Хотя лучше все-таки так не поступать, а использовать СИЗы в соответствии с рекомендациями.

– Тканевая маска действительно выполняет такие же барьерные функции?

– В целом, да. Но, смотря что она из себя представляет. Простой кусок красивой тряпки за маску считать не надо. В этом случае нет никакой уверенности в ее защитных свойствах. В многоразовую маску, которую обязательно нужно стирать после каждого использования, нужно вкладывать специальный одноразовый фильтр в виде другого многослойного куска ткани. Только тогда многоразовая маска будет работать и защищать.

– Объясните, как поры в маске, неважно медицинская она или тканевая, не пропустят вирус, который можно увидеть только под микроскопом?

– В одноразовой маске несколько слоёв. Даже если поры больше, чем вирус, многослойность маски позволяет ему там задержаться, условно как в лабиринте. Вирус простыми словами зашёл, потерялся и застрял.

– Действительно нужно ещё и защитные очки носить, потому что вирус может поймать слизистая глаз, даже если руками к ним не прикасаться?

– Желательно. Я бы рекомендовал носить очки в общественных местах. В общем и целом, вирус передаётся воздушно-капельным, воздушно-пылевым и контактным путями. Поэтому воздушно-пылевой путь передачи не стоит недооценивать. Самое главное на улице и в общественных местах не прикасаться к лицу и глазам руками.

– Контактные линзы в этом случае помогут?

– Нет, потому что линза не защищает конъюктиву и покрывает только роговицу глаза. Желательно очки. Я сам захожу в торговые центры только в очках. Конечно, врачи, работая в красной зоне, носят очки, похожие на горнолыжные. Но, думаю, что в общественных местах достаточно обычных очков.

– Вы не считаете, что эффективнее было бы при входе в магазины или торговые центры требовать, прежде всего, не маску надеть, а обработать руки. Пока это происходит в добровольном порядке, и не все это охотно делают.

– Все пункты профилактики полноценно работают только в комплексе. Нельзя сказать: это первое по важности, а вот это менее значимо. И маска, и обработка рук одинаково важны. Одно без другого не работает.

– Кто-то говорит, что если слишком часто обрабатывать руки или мыть с мылом, то можно смыть естественный защитный слой кожи. И это тоже будет во вред. Так ли это? И что все-таки лучше: мыло или антисептик?

– Что я могу сказать, мажьте руки на ночь кремом. Если серьёзно, то так называемый защитный слой кожи, который является продуктом сальных желёз, своего рода пленкой, мылом действительно можно смыть. А вот спиртовой антисептик на неё не влияет. Сейчас даже есть новые тренды при обработке рук хирурга. Если раньше мы по несколько раз мыли руки мылом по локти и ополаскивали, то сейчас обсуждаются такие вопросы, что от классического мытья рук надо отходить и обрабатывать хорошими современными антисептиками.

– Различные антибактериальные гели, кремы эффективны?

– Гели, думаю, да. Главное, чтобы были спиртосодержащими. Но лучше, конечно, распылять на руки спиртовой аэрозоль. Это будет эффективнее. В спиртовом антисептике есть ещё дополнительные компоненты, которые позволяют добиться максимального бактерицидного эффекта.

– Перчатки точно требуют носить в аэропорту. А как они защитят, если этими же руками, пусть и в перчатках, ты можешь потрогать лицо, например?

– Это все равно дополнительный барьер. Ношение перчаток, подсознательно заставляет человека следить за своими руками. И лишний раз оградит от ненужных касаний руками лица и глаз. Лучше, конечно, обрабатывать опять же антисептиком руки, даже когда они в перчатках. Я, например, знаю переболевших людей, у которых уже есть стойкий иммунитет, но они все равно ходят в перчатках. Хотя уже и сами не заразятся, и заразить никого не могут. Но для них это уже привычка.

– Стоит фанатично пить витамины, чтобы защитить себя? Многие думают, что они загрузят себя витамином C и получат высокий иммунитет.

– Нет, доказано, что витамин С в случае с коронавирусом не работает. Витамины, с точки зрения доказательной медицины, работают в случае остеохондроза с осложнённым корешковым синдромом, радикулопатиях. В этих случаях используются витамины группы В. Или, например, В12 в случае лечения анемии. Все, что касается лозунга «давайте съедим мощную поливитаминку и повысим свой иммунитет» – миф.

– Раньше люди действительно верили во всемогущую силу витамина С?

– Проведенные многоцентровые исследования по всему миру с сотнями тысяч пролеченных пациентов, которые слились в единый мета-анализ, показали отсутствие корреляции назначения витамина С такими показателями, как длительность госпитализации, вероятность наступления летального исхода и нормализации анализов. Простыми словами – назначаешь витамин С или нет – эффект одинаковый.

Носите маску в общественных местах и при общении с другим человеком, чаще мойте руки, обрабатывайте их антисептиками. И будьте здоровы!

Информационный портал Свердловской области све.рф